Сегодня в нашей лаборатории траур. Играет Шопен, все плачут, утираясь кружевными платочками и полами рабочих халатов. От нас безвременно ушел Василий Пупкин.
Василий Пупкин – это был наш местный Мавроди. Я из-за Пупкина залетел на маленькие деньги (маленькие, потому что я – умный) еще в июне 2007 году и тогда же его проклял. А когда узнал немного больше про евонные заслуги и подвиги, то окончательно простился со своей денежкой.
С той поры много воды утекло. Пупкин был с позором выпилен с работы. Пьяные научные сотрудники висли у меня на могучих руках и рыдали как дети, вспоминая, как Вася их кидал направо и налево через половой орган. Особо несчастные, поведшись на завлекательные рассказы Пупкина, под свое честное имя сами брали в долг у серьезных людей и расплачивались потом своим достоинством, а некоторые (кто покрасивше) - даже честью. В общем, словами это не передать, способностей не хватит. Пупкин, кандидат химических наук, старший научный сотрудник, кинул абсолютно всех - своих друзей, коллег и даже начальника моего – мудрого еврея. Талант!
С Пупкиным судились, его ловили коллекторы, на него охотились как на животное. Его дети забыли вкус белого хлеба. Его жена прокляла тот день, когда познакомилась с ним. У Пукина по итогам отсудили все – дачу, машину et cetera, только квартиру отнять было нельзя, потому как по закону единственное жилье не конфискуется (ну, прямо Мавродий).
Многим еще он оставался должен. И люди не теряли надежды, ибо надежда умирает последней. И вот сегодня надежда, тихонько вздохнув, смежила очи и усопла навсегда.
Одинокий, Ворон черный, сев на бюст, бросал, упорный,
Лишь два слова, словно душу вылил в них он навсегда.
Их твердя, он словно стынул, ни одним пером не двинул,
Наконец я птице кинул: «Раньше скрылись без следа
Все друзья; ты завтра сгинешь безнадежно!..» Он тогда
Каркнул: «Больше никогда!»…
Вздрогнул я, в волненье мрачном, при ответе столь удачном
«Это - все, - сказал я, - видно, что он знает, жив тогда,
С бедняком, кого терзали беспощадные печали,
Гнали вдаль и дальше гнали неудачи и нужда.
К песням скорби о надеждах лишь один припев нужда
Знала: больше никогда!»
Надо было видеть лица сотрудничков, которым Василий теперь уже навсегда остался должен тысяч по 5-7 долларцев… Уверен, что Пупкин перед своей бесславной гибелью, испытал то, что я называю Катарсисом. Жаль, поздно. Но я лично его простил. Спи спокойно, товарищ.
В общем, это очень печальная история.
