Уважаемый Директор!
Моя работа в к.XXX стала невозможна. В прошлом я обращался несколько раз к Малкину и Залкинду, поскольку поведение Палкиной становилось все более неадекватым. В последнее время она стала сыпать на мой рабочий стол какую-то дрянь с отвратительным запахом и скорее всего токсичную. Я поставил в известность об этом Малкина и Чалкина. Залкинд сказал мне, что будет с Вами говорить. Прошло 2 недели. Поэтому я вынужден сейчас обращаться непосредственно к Вам. Неприятно сознавать, что в большом институте, где половина комнат пустует (раньше в Институте работало 1500 человек, а теперь 500), а некоторые ничем не занятые люди занимают несколько комнат, вещи сотрудников сначала выбрасываются в коридор, а затем сами сотрудники почему-то оказываются в комнатах других лабораторий, где их травят. Наверное, существует какое-то объяснение тому, почему человеку, занимающемуся теoретическими исследованиями предлагают работать в комнате, где проводится экспериментальная работа. Приходит на ум что-то вроде дискриминации, сегрегации и т.п. Как-то даже не верится, что уже 2015 год. Как недалеко в своем развитии ушло человечество.
Галкин
Валялся, такого мы еще не получали, а ведь всего год прошел с начала «реформ Академии наук».
Ответ на крик души Галкина, думаю, будет навеян бессмертными строками (про каковые мне тут верно напомнили). Если, конечно, сама Дирекция в суматохе не позабыла классику:
"Он не баловал корреспондентов Тройки разнообразием. Форма ответа применялась cтандартная: "Уважаемый (-ая), (-ые) гр...! Мы получили и прочли ваше интересное письмо. Сообщаемые вами факты хорошо известны науке и интереса для нее не представляют. Тем не менее мы горячо благодарим вас за ваше наблюдение и желаем вам успехов в работе и в личной жизни. Подпись." По-моему, это было лучшее из всех изобретение Выбегаллы. Нельзя было не не испытать огромного удовольствия, посылая такое письмо в ответ на сообщение о том, что "Гр. ...шин просверлил в моей стене отверстие и пускает скрозь него отравляющих газов". (с)
